Блаженно солнечный, тихий, какой-то сказочный и теплый день в Донецке. Погода почти не отличается от той, что, скажем, в местах на тысячу километров южнее.
На фоне золотеющих перелесков вижу, что с утра к могиле Захарченко не зарастает народная тропа. Солнце сверкает, пробегая по крышам машин. 40 дней. Моя лента вдруг начала хором называть его "Батей". При жизни я такого не припомню.
В телевизоре видела людей, которые собираются голосовать. Пока среди моих знакомых никто не рвется на участки. Не столько от минской безальтернативности, сколько из духа протеста. Не пойду - и все. До выборов еще месяц, и, если они состоятся, то переубеждать народ в его легендарном упорстве нужно будет какими-то невероятными свершениями.
Если говорить о настроениях в обществе, то вот это стихотворение Вознесенского по мотивам Микеланджело - это самое то. В более прямой форме, но это - прямо донецкий манифест.
Я удивляюсь, Господи, Тебе.
Поистине - "кто может, тот не хочет".
Тебе милы, кто добродетель корчит.
А я не умещаюсь в их толпе.
Я твой слуга. Ты свет в моей судьбе.
Так связан с солнцем на рассвете кочет.
Дурак над моим подвигом хохочет.
И небеса оставили в беде.
За истину борюсь я без забрала,
Деяний я хочу, а не словес.
Тебе ж милее льстец или доносчик.
Как небо на дела мои плевало,
Так я плюю на милости небес.
Сухое дерево не плодоносит.
Journal information